Текст: Ристо Метс

Перевод с эстонского языка.
Оригинал статьи был опубликован в журнале MAAÜLIKOOL.

Поздравляем с избранием на должность академика! Как близкие и коллеги приняли новость?

Спасибо! Я никогда не получал такого количества звонков и писем, как в вечер того дня, когда была опубликована эта новость. Коллеги поздравляли, выражая искреннюю радость. Избрание в академию – это большая честь и признание для ученого.
Что будет собой представлять работа академика в академии наук?
Точно пока не знаю. Если прочитать устав академии, то академик должен беспрестанно развивать передовую науку в своей области и информировать о ней. Консультировать общество по вопросам той области, в которой является экспертом.

Как вы попали в лесоводство?

Я, хоть, и городской, но много времени проводил в деревне и в юности выполнял там всякие работы. Не могу сказать, что родители как-то повлияли на мой интерес к лесу. Отец был слесарем-инструментальщиком на тогдашнем приборостроительном заводе в Тарту, а мама – медицинским работником.

Мне очень нравилось ходить в лес и работать там. Мне было 14, когда я один ходил валить лес «Дружбой» (бензопила советского происхождения – ред.). Пилил дрова, а также выполнял рубки ухода.

Видимо, выбрать в дальнейшем профессию было не так сложно?

То, что я стану лесоводом, мне было ясно уже в начале средней школы. Почему лесоводство? Тогда было много разных идей: мне очень нравилась биология, увлекала и история, но в какой-то момент показалось, что биология все-таки несколько далека от реальной жизни. Затем мои мысли устремились к специальности по механизации в Эстонской сельхоз академии, поскольку меня всегда интересовала и техника.

Если почитать учебный план тех времен по программе лесоводства, то я бы сказал, что это было одно из самых разносторонних и обширных образований, которое тогда можно было получить. Очень хорошо были сбалансированы как экологический и биологический, так и математический и технический аспекты. Например, помимо ботаники, дендрологии, почвоведения, лесной биологии и многих других биологических предметов, были такие предметы, как геодезия, метеорология, теоретическая механика, сопротивление материалов, автомобили и тракторы, строительство дорог и осушительных систем, не говоря уже конечно о специфических дисциплинах. Очень сильная и качественная пятилетняя программа.

При этом почти до самого окончания учебы я был уверен, что не стану ни лесоведом, ни преподавателем, а буду заниматься практикой. Были и соответствующие разнообразные предложения. Несмотря на то, что карьера ученого для меня в тот момент была исключена, вот он я, здесь. Никогда не говори никогда.

Как же так в конце концов получилось?

Я начал работать младшим лаборантом на тогдашней кафедре лесоводства еще до окончания учебы, в 1992 году. Закончил в 1993 году. Идея пригласить меня сюда возникла у заведующего кафедрой профессора Энделя Пихельгаса, но переговоры вел Харди Туллус. К настоящему времени я прошел все этапы академической карьеры.

Какой была студенческая жизнь и курс?

В 1988 году было зачислено 53 студента, но из-за переходного периода курс был больше, чем обычно. Во-первых, из армии вернулись парни, отслужившие два года, а в связи с изменениями отпустили и тех студентов, кто отслужил в армии один год. Так что на курсе нас было почти 90 человек. Поэтому особого чувства сплочения не возникло, а больше сблизили нас практики в Ярвселья.

Сразу после зачисления в Ярвселья началась первая большая производственная практика, на которой новоиспеченные студенты работали на лесопилке, складе готовой продукции, в лесу и т. д. Вместе с тремя сокурсниками я попал на строительство новой шиферной крыши нового здания лесничества. На сегодняшний день многие однокурсники по-прежнему занимаются лесом и древесиной, а с однокурсником Алларом Падаром мы являемся хорошими коллегами в одном институте.

С каких исследовательских тем начал свою карьеру молодой ученый?

Я начал с зарослей белой ольхи. Это была порода дерева, которая в Эстонии практически не исследовалась. С точки зрения лесоводства это был скорее лесной сорняк, в изучении которого в то время не видели никакой перспективы. Это и стало причиной того, что экспериментальную культуру белой ольхи пришлось высаживать на своей земле. Одна из основных идей заключалась в оценке воздействия ольшаника на почву, прежде всего на содержание азота в почве, потому что ольха является симбиотическим азотфиксирующим деревом и, следовательно, эффективным средством для лесотехнической мелиорации, играющим в лесу ту же роль, что и мотыльковые на пашне.


На сегодняшний день это если не самый известный в мире, то осмелюсь полагать, что самый изученный ольшаник в мире. Эти заросли белой ольхи послужили материалом для четырех докторских диссертаций и восьми международных публикаций высокого уровня.

Позже работа, связанная с ольшаниками, расширилась: мы выяснили, как растет в Эстонии белая ольха, составили первую в Эстонии модель роста зарослей белой ольхи, а также углеродные и азотные балансы.

И в итоге это переросло в докторскую диссертацию?

Да. Научный руководитель Харди Туллус в то время вел проект по изучению белой ольхи как потенциального биоэнергетического ресурса, и он свел меня с Кристой Лыхмус из рабочей группы профессора Юло Мандера. Она стала моим вторым научным руководителем. Под ее руководством я углубился в науку и исследовательскую работу, она научила меня анализировать, искать, видеть связи и рассматривать лесу как систему.

В то же время рабочая группа профессора Юло Мандера в Тартуском университете изучала заросли белой ольхи как прибрежную буферную экосистему, которая может связывать потоки азота и фосфора, вынесенные из сельскохозяйственных земель. С профессором Юло Мандером и его командой мы до сих пор успешно сотрудничаем в рамках различных проектов.

Что стало с подопытным ольшаником сегодня?

Ему 25 лет, то есть, он взрослый, но до сих пор растет. Это уникальный опытный участок, на котором в течение 25 лет непрерывно проводились измерения и исследования. По нашей оценке этот ольшаник также показал самый большой на сегодняшний день годовой прирост в Эстонии: 36 кубометров на гектар. Белая ольха – самая быстрорастущая и продуктивная порода деревьев в нашем климате.

А позже вы сосредоточились на исследованиях углеродного цикла в лесах?

Уже двадцать лет назад стало ясно, что роль лесов в связывании углерода становится все более важной темой в лесоведении по всему миру. В то же время в Эстонии это направление было практически не исследовано, только покойный профессор Олеви Кулль изучал углеродный цикл в ельниках. Я подал заявку на грант Эстонского исследовательского фонда, чтобы начать исследование углеродного цикла бородавчатых берез. Я был новичком в этой области и обращался к Олеви Куллю за советом по нескольким методическим проблемам. В то время Олеви был на абсолютной вершине науки, но крайне тепло относился к идеям молодого лесоведа и оказывал ему поддержку. Проект получил финансирование, за чем последовало создание рабочей группы, а также дальнейшие исследования углерода.

Реализация этого проекта прошла успешно, наша рабочая группа получила в Эстонии определенную известность. Поскольку потребность в таких исследованиях была высокой, появились и следующие проекты. На сегодняшний день мы изучили цикл углерода в наиболее важных лесных биоценозах: хвойных, еловых, ольховых, сосновых, смешанных и болотистых лесах. За этим последовали работы по изучению воздействия на лес различных методов лесного хозяйства. Влияние сплошных рубок и рубок ухода, в настоящее время мы изучаем влияние охранных и выборочных рубок на углеродный цикл лесов.

Прошу прощения за неосведомленность, но в чем разница между охранной и выборочной рубкой?

Принципиальная разница в том, что охранная рубка – это один из способов лесовосстановительной рубки. Есть два способа восстановить лес: либо начисто вырубить весь лес за один раз, либо делать это постепенно. В случае охранной рубки лес обновляется постепенно. На первом этапе рубки лес существенно прореживается, в результате чего на поверхность земли попадает больше света, что в идеале приводит к естественному обновлению старого леса в течение нескольких лет. Через пять-семь лет молодые деревья вырастут достаточно большими, и около половины старых деревьев будут срублены, чтобы предоставить новым деревьям больше места для роста. Позже вырубаются оставшиеся старые деревья, и остается только молодой лес.

Выборочные рубки проводятся как метод управления непрерывно производительным лесом. Непрерывно производительный лес, как говорит его название является постоянным, непрерывно произрастающим. Время от времени вырубают отдельные деревья или делают небольшие котловины, но за один раз вырубают скромные 10-20% запасов. У такой вырубки много разных целей: заготовить древесину, способствовать восстановлению, ликвидировать из леса больные и поврежденных деревья и т. д.

Задача – в длительной перспективе создать лес с разновозрастной структурой. Теоретически это звучит неплохо, но в реальности заменить сплошные рубки выборочными очень сложно. Выборочная рубка была бы более успешной в лесонасаждении из хорошо переносящих тень пород деревьев, но единственная важная с экономической точки зрения порода дерева, которая может расти в тени старого леса, – это ель. В то же время ель хуже всего переносит штормы, очень привлекательной для короедов и благоприятной для корневой губки породой дерева.


Кроме того, любая вырубка – это вмешательство извне, так как машины неизбежно в той или иной степени повреждают лес, оставляя следы колес и ломая деревья. Мой коллега, профессор Рейн Дренхан, сразу сказал бы, что это открывает возможности для проникновения корневой губки, страдает также возобновление леса.

Тем не менее, выборочная вырубка может быть неплохим вариантом для владельца небольшого участка леса для хозяйственной деятельности рядом с домом, например, для ежегодной заготовки дров.

Если говорить об охранных и выборочных рубках, каким должен быть результат этого исследования?

Вкратце, должно быть ясно, являются ли охранные и выборочные рубки настолько подходящими методами хозяйственной деятельности, как считается сейчас. Мы используем метод возрастных рядов, то есть изучаем лесосеки и молодняк там, где эти методы рубки применялись в недавнем прошлом. В результате исследования можно спрогнозировать состояние леса например через 15 лет, в зависимости от того, проводилась ли там сплошная или охранная рубка.

Чтобы сделать масштабные обобщенные выводы, необходимо проводить такие исследования в нескольких лесонасаждениях. В настоящее время окрестности озера Палоярв в Пылваском уезде становятся важным исследовательским центром для нашей рабочей группы. Там расположено несколько экспериментальных участков и вместе с коллегами из Тартуского университета мы установили там две измерительные станции.

В какое-то время вы также занимались разработкой моделей биомассы?

Да, поскольку в соответствии с различными международными соглашениями государство должно отчитываться о своих запасах углерода, необходимы модели биомассы для конкретной страны. Мы составили соответствующие модели для разных деревьев в лесу, и этот проект, бесспорно, был самым объемным из всех проведенных ранее. Всего мы проанализировали более 400 моделей деревьев, из них 100 – вместе с корнями.

Очень хорошим инструментом для решения этих вопросов и является составление углеродного баланса. Углеродный баланс дает очень хороший обзор о том, как функционирует лес в качестве экосистемы, как он реагирует на различные рубки и как происходит его последующее восстановление.

Самой большой проблемой была оценка подземной части, то есть биомассы корней. Поскольку ранее методики не существовало, мы учились прямо во время работы. Теперь мы можем поехать на чемпионат мира по вымыванию пней – если бы такой существовал, мы несомненно были бы на нем фаворитами.

Споры о лесопользовании кажутся бесконечными. К чему это все приведет?

Одним из самых печальных итогов войны за лес является то, что общество очень плохо относится к лесному хозяйству и лесоводам. Сформировалось представление, что вся суть лесоводства сводится к вырубкам, но это далеко не так. Лесное хозяйство – это, прежде всего, ориентированная на будущее отрасль, и в этом контексте более важным, чем рубка, является то, какой вклад мы вносим сегодня в создание и выращивание нового поколения лесов. От этого зависит, какие леса будут использоваться через десятилетия теми поколениями, которые придут после нас.

Значительно осложнили ситуацию для лесоводов изменения климата. В ближайшем будущем условия для роста деревья могут быть не такими, как в недавнем прошлом. Очень прискорбны обвинения лесовиков, будто под предлогом борьбы с короедами хотят вывезти из леса древесину. Те, кто так говорят, не понимают всю серьезность ситуации.

Другая сторона вопроса – это потребности общества: какая древесина и какая польза от леса будут нужны обществу и цениться им спустя десятилетия?

С этой точки зрения хорошим примером из прошлого являются березняки и березовая древесина: в советское время в деревообрабатывающей промышленности береза использовалась минимально, и шла, в основном, на дрова. В лесоводстве для восстановления использовались практически исключительно ели и сосны, поскольку не было представления о том, что делать с лиственными деревьями. Последовавшее за восстановлением независимости открытие государственной границы привело к росту спроса на балансовую древесину из березы, которую начали экспортировать на бумажные фабрики Скандинавии. На сегодняшний день у нас в Эстонии работают фанерные фабрики и лесопилки мирового уровня, а качественные чурбаки и бревна из березы стали одной из самых дорогих продукций в ассортименте.

Лесное хозяйство не является в обществе чем-то исключительным, оно развивается и меняется вместе с остальным миром.

При этом большая часть бумажной древесины по-прежнему вывозится из Эстонии?

У нас в Эстонии, к сожалению, отсутствуют возможности для химического облагораживания древесины. Когда у нас были жаркие споры относительно строительства целлюлозного завода и связанных с этим экологических проблем, говорилось и о том, что, например, в Финляндии 50 заводов, а мы все равно ездим туда ловить щуку, потому что там чистая вода и много рыбы.

Все, что делает человек, оказывает влияние на природу. Бумага не останется непроизведенной, просто это сделают в другом месте, а нам остается лишь быть источником сырья. Именно потому, что у нас нет собственной лесной химической промышленности, значительная часть низкокачественной древесины и идет в энергетику.

В какой степени, по вашему мнению, необходимо регулировать процесс использования леса его владельцами?

Владелец леса имеет свободу выбора, хочет ли он только владеть лесом или еще и управлять им. У государства есть возможности влиять на поведение владельцев и направлять их, но я не считаю это справедливым общество, где государство пытается регулировать через приказы и запреты. Здесь вспоминается давняя дискуссия о том, какую булочку или пончик ребенку позволено купить в школьном буфете. Любые ограничения обычно рано или поздно приводят к тому, что находятся способы их обойти, и в результате становится только хуже.

У нас сформировалось сознательное сообщество частных владельцев леса, а также создана очень хорошая система консультирования и поддержки по вопросам лесного хозяйства. Лесом занимаются образованные люди, которые хорошо знают, что делают и готовы обучить этому других.

Может быть, к противоречиям привело отчуждение? Люди живут в городах, больше не чувствуют связи с природой и не понимают, что жизнь и работа многих зависят от леса?

Может быть и так. В сельской местности людей также стало существенно меньше. Если мы рассмотрим, например лесное хозяйство, то в советское время у нас было свыше 200 лесничеств. После восстановления независимости исчезла половина из них, а к 2008 году их осталось всего 17. До восстановления независимости в Эстонии было 800 одних только лесников, а сейчас во всем Центре управления государственными лесами (RMK) работает всего около 700 человек. Время от времени можно заметить ностальгическую тоску по лесникам, но, к сожалению, люди не осознают, что работы, которую выполняли лесники, больше не существует.

Ностальгируют, в том числе, по прежним лесным хозяйствам, которые были бы очень неэффективной системой в нынешнем экономическом пространстве. То же касается бывших сельскохозяйственных предприятий. Если подумать о тех колхозах и совхозах, в которых работало очень много людей, то сегодня фермер может выполнять ту же работу, используя труд всего нескольких рабочих.

Как университет естественных наук помогает вам в работе?

Очень существенно. У нас небольшой университет, общение с людьми довольно непосредственное, а делопроизводство гибкое. Наши опорные структуры действительно поддерживают, если говорить о финансировании, работе с персоналом, госпоставках, исследованиях и разработках и т. д. Конечно, я и бюрократия не очень совместимы, но благодаря тем людям, которые всегда очень дружелюбны, отзывчивы и готовы помочь, я как-то справляюсь с выполнением своих проектов и соответствующим делопроизводством.

Как коронакризис влияет на учебный процесс?

Само собой, мешает. Мне нравятся живые лекции, непосредственное общение со студентами, мне этого не хватает. Может быть, я старомоден, но онлайн-среда не может заменить настоящей лекции и настоящего общения со своей аудиторией.

Разумеется, идет и «борьба за мозги». Вас не пытались переманить заниматься наукой за границу?

Мои корни уходят глубоко в эстонскую землю, я должен хотя бы раз в неделю сходить в лес или на охоту, иначе чувствую, что не хватает чего-то важного. Это то место в мире, где я могу жить той жизнью, которую люблю.

Мне нравится ездить на конференции за границу, но оставаться насовсем нет никакого желания. Когда я был моложе, желание путешествовать и смотреть мир было больше, а сейчас мне вполне достаточно того, что есть здесь. Если мне удастся довести своих докторантов до получения степени, реализовать некоторые, по моему мнению, хорошие идеи и оформить их в статьи, я буду доволен.

А как насчет отпуска? Где и как вы любите отдыхать?

Хожу на охоту и иногда на рыбалку. Разнообразная деятельность в лесу и сельской местности – это хороший отдых. Коллекционирую и реставрирую старые мотоциклы, летом немного катаюсь.

Чем занимается ваша семья?

Супруга работает в ветеринарно-пищевой лаборатории. Сын Марек во много пошел по моим стопам: учится в докторантуре лесоведения и работает младшим научным сотрудником на кафедре лесоводства и экологии леса. Старшая дочь работает в сфере коммуникации, младшая занимается танцами.

Мнение:
Харди Туллус: целеустремленный ученый

Вейко характеризует целеустремленность и упорство последовательно двигаться в одном направлении до тех пор, пока он достигнет цели. Таким он показал себя как в научной работе, так и в академической карьере, в которой он прошел все ступени.
Одна из моих первых встреч с Вейко – это лесохозяйственная практика в Ярвселья, где у него не было проблем с рубкой ухода. Он умел работать пилой, и сформировал лес именно так, как надеялся преподаватель: вырубить плохие деревья и деревья неподходящих пород, а запасенную древесину использовать на дрова.

В то время на кафедре лесного хозяйства была высокая потребность в новом молодом специалисте, который, как надеялись, будет заниматься исследовательской работой. Вейко привлек внимание преподавателей лесоводства, но также заслужил признание преподавателя по лесопилению, потому что именно Вейко обнаружил во время практики неисправность в электрической системе автобуса-лаборатории лесопиления. Однажды, когда мы ехали с профессором Энделем Пихельгасом домой из Ярвселья с охоты – а в тот день Вейко охотился на лося – было принято окончательное решение. Мы пригласили Вейко на работу.

Далее у нас сложилось очень хорошее сотрудничество. Я был научным руководителем дипломной работы Вейко и руководителем магистерской и докторской диссертаций вместе с Кристой Лыхмус. После защиты докторской диссертации Вейко начал собирать рабочую группу. Настойчиво и твердо продвигаясь по карьерной лестнице ученого, он стал профессором и в настоящее время Вейко является наиболее цитируемым лесоведом в университете естественных наук.

Криста Лыхмус: человек как центр притяжения

Объем работы, проделанной Вейко, невероятен, если посчитать модели деревьев или проанализировать образцы мелких корней и почвы. Он как центр притяжения: отличный руководитель, который собрал очень сильную команду. Под его наставлением защищены четыре докторские диссертации и не менее 28 магистерских диссертаций.
Мне посчастливилось работать с Вейко с 1995 года и быть руководителем его магистерской и докторской диссертации. Как сотрудничество с ним, так и работа над его диссертациями были для меня чистой радостью, принося значительную синергию. В настоящее время лидеров мнений, когда мнение не обязательно основано на знаниях, Вейко является лидером в части знаний своей области деятельности, лидером в сфере науки.