Текст: Ану Йыэсаар
Фото: Ярек Йыэпера


«Друзья зовут меня сельским эксплуататором», - с улыбкой встречает Соольманн журналиста и фотографа и показывает, как пройти по лесной дороге к его дому. «Ко мне нельзя прийти в гости, чтобы тут не потрудиться. Друзьям и ограду приходилось строить от диких зверей, и участок под сосновыми саженцами очищать с помощью садовых ножниц. Оно и замечательно: если ты хоть немного расширишь свои знания о лесе и о том, как он растет, тебе откроется совсем другой мир».

Свой лесной участок в Ноароотси Соолманн называет по примеру Ярвселья учебно- опытным досуговым лесничеством. Пока тут нет возможностей для отдыха и ночевки, но поблизости от въезда на участок уже трудится небольшой экскаватор, который формирует берег пруда, а рядом с ним будет модульный дом.

Правда, время строительства летнего дома для Соолманна оказалось не самым удачным, поскольку последний месяц он проводил в таллиннских кабинетах. Ведь с 8 мая он работает членом правления RMK. Сфера его ответственности – обновление гослесов, выращивание, управление и организация рубок и вывоза леса.

Как из столичного парня вырос такой неутомимый лесовод?

Я родился в Рапла, но уже на втором году жизни перебрался в Таллинн и окончил Таллиннскую общую гимназию. Но лето и выходные я проводил в сельском доме в Кохила среди лесов RMK. И вот однажды я вдруг оказался занят в лесу. Это и для меня самого оказалось неожиданностью, потому что ни в моей семье, ни среди моих знакомых никто лесным делом не занимался.

После средней школы надо было решать, куда идти дальше. А мне попалась брошюра Эстонского университета естественных наук по обучению лесному делу, и я понял, что это как раз то, что мне надо. Вживание потребовало времени, поскольку по природоведению знаний у меня было маловато, не то что у сокурсников. После бакалавриата я все-таки решил учиться дальше, и это было правильное решение. В магистратуре я проникся любовью к лесоводству, эта сфера привлекала меня все больше, и стало ясно – с этим я хочу жить.

Получив степень магистра по лесоводству, вы трудились как частный предприниматель. Что вам это дало с профессиональной точки зрения?

После окончания учебы в 2014 году я решил последовательно помогать владельцам частных лесов с управлением и консультированием, чтобы и другим показать те ценности, которые я сам видел в лесопользовании. Так родилось предприятие Metsahaldur («Управляющий лесом»), которое занималось управлением частными лесными угодьями. Мы всегда выезжали на места, были открыты для общения, не стремились управлять лесным хозяйством дистанционно. В 2015 году сформировалось недоходное объединение Eesti Metsamajandajate Selts (Эстонское общество управляющих лесами), в котором сегодня числятся 500 владельцев частных лесов.

Важнейшей задачей этих организаций стало планирование и организация работ, покрывающих весь цикл роста леса. Мы уделяли особое внимание таким вопросам, как лесовозобновление и выращивание леса, мелиорация, пространственная планировка и т.д. Не так чтобы легко было разъяснять, что лесоводство – это не только продажа права на вырубку, но и то, что ей предшествует и за ней последует.

Я понял, что для создания оптимальной модели лесопользования необходимо больше научных знаний и технологий. А о том, каковы современные технологические возможности, я узнал за полтора года работы на предприятии Hectar, которое разрабатывает дигитальную платформу для принятия долгосрочных решений в лесной сфере.

Кстати, я увидел, что новые владельцы леса другие. Появились люди моего поколения и молодые стартаповцы, представители технологического предпринимательства, которые не горят желанием в первую очередь заработать на выращивании леса. Им важны эмоции, им нужно место, где можно проводить время и реально воздействовать на окружающую среду.

Исходя из вашего предыдущего опыта, что вы видите в первую очередь, когда попадаете в новый лес?

Я визуализирую этот лес как пространственную систему, рассматриваю его сверху вниз. Эту систему образуют различные таксационные признаки - структурные элементы, имеющие различные характеристики. Из взаимодействия этих элементов в моей голове, в свою очередь, складывается визуализация, своего рода временной ряд, в который может развиться эта система, в которой что-то возникает, меняется и исчезает. Я часто принимаюсь искать возможности воздействия на систему, другими словами, лесоводческие приемы. Все для того, чтобы различные ценности леса были представлены сегодня и в будущем.

Как можно использовать накопленные вами знания в поддержании гослесов?

Я понял, что RMK могло бы лучше заставить работать на себя науку и технологии, оценивать с их помощью изменения и анализировать возможности. Необходим также вклад различных секторов и заинтересованных групп, чтобы сотрудничать в деле формирования новых практик лесоводства.

Мы уже создали группу устойчивого лесопользования, которая объединяет людей из разных отделов RMK и присматриваемся к людям за его пределами в Университете естественных наук, которые уже начали научную работу по теме выборочных рубок и устойчивого лесоводства. В середине августа побываем в Финляндии, познакомимся с их методами такого лесоводства.

RMK безусловно очень эффективен в классическом лесопользовании, в гослесах мы не видим голых не обновленных участков, успешно и естественное возобновление. Но мы могли бы создать и новые системы. Я хочу, чтобы RMK стал в лесном секторе первопроходцем, который поддерживает, ценит и сам находит оптимальные модели, связывающие разнообразные ценности леса. Чтобы в нашем концерне ощущалось внутреннее желание быть первопроходцем.

Друзьям и коллегам, несомненно, очень полезно следить за тем, как вы тестируете разные модели лесопользования в своем частном лесу. Как и каким образом можно внедрить те же идеи в RMK?

Сейчас составляем программу развития, в которой мы ищем и в своих стенах ответы на многие вопросы. Требования общества к лесному сектору изменились. Люди понимают, что двигаться дальше по старинке нельзя. Но мы говорим и о новых практиках лесопользования, в которых отыскиваем комбинацию между классической и не столь классической моделью.

В лесоводстве нельзя вводить крупные изменения вдруг и сразу. Зато можно протестировать новинки в малом масштабе, учиться на них, копировать их, если результаты воодушевляют. Однако на это нужно время. Но лесное дело как раз и требует времени.

Я, например, сам протестировал модель лесохозяйствования на отдельных вырубках, и уже на основе первых результатов могу сказать, что она не дала желаемого лесоводческого результата. Возможно, дело в неумении и отсутствии подходящих условий. В принципе, с помощью выборочной рубки лес надо формировать уже в среднем возрасте, даже начиная с молодого леса. А на моей опытной площадке был уже зрелый лес. А чтобы по-настоящему понять результат выборочной рубки, ее надо испытывать более основательно и где-то демонстрировать.

Альтернативой хозяйствования на основе отдельного дерева могло бы стать территориальное хозяйствование: дополнить эффективную классическую модель лесопользования разнообразными методами, которые увеличивают другие достоинства леса. Если мы получим работающие на практике модели, то с их помощью сможем планировать: здесь используем классический способ хозяйствования, а на этой территории пользуемся моделью № 1, там – моделью № 2, а там – 3.

Какие модели территориального лесоводства можно попробовать для начала?

Например, уже сейчас, планируя рубки обновления, можно было бы исходить из их соответствия природным границам и принимать в расчет лесные участки, находящиеся рядом, их характеристики. По возможности планировать лесосеки меньшей площади и при необходимости продлевать время объединения древостоев до планирования новых приемов рубки.

Или вот, например, долгое время семенные деревья оставляли разрозненно, и только недавно их стали сохранять группами с тем, чтобы они поддерживали возникновение местообитаний, создавали больший эффект тени, влажности. В дополнение можно по краям лесосек и обочинам канав оставлять полосы, в которых будут формироваться так называемые кулисы местообитаний.

Или взять рубку ухода, когда мы снимаем деревья, отстающие в росте, слабые или мертвые деревья. Должны ли мы вести рубки ухода по линейке или же в запланированных зонах лучше оставлять нетронутыми участки, на которых деревья умирают естественной смертью и падают.

Вы уже несколько раз отметили, что лес изобилует ценностями, но ведь доход лесовладельцу приносит только древесина?

В своем исследовании Boston Consulting Group указывает, что древесная ценность составляет «всего лишь» треть от общей ценности леса, а две трети – другие услуги экосистемы. Сам я сталкивался с проектами, посвященными опосредованному использованию леса, например, выращивание черного березового гриба, связывание углерода, биологическое многообразие, рекреация и т.д.

Пока мы еще не умеем точно оценить эти недревесные ресурсы, поэтому классическое лесоводство сосредоточено прежде всего на повышении качества и увеличении количества лесоматериала. Но мы должны быть готовы оценить все ценности леса и при необходимости воздействовать на него посредством модификаций классического лесоводства. Кто его знает, возможно для лесовладельцев возникнут ликвидные формы недревесных ресурсов. А это будет мотивировать к поиску новых оптимальных моделей лесопользования.

И какими могут быть эти другие формы ликвидности?

Сейчас RMK в основном получает прибыль от продажи лесоматериала, это правда.
Но если подумать о будущем, то станет возможно вычислять прибыль, получаемую от связывания углерода. Сейчас на углеродном рынке подвизаются организации, которые занимаются облесением лугов. Ждем кредитования и растущих лесов.

Биологическое многообразие – это тоже ценность, определить которую лесо- или землевладелец мог бы на основании какой-то методики, и, если полученный индекс будет улучшаться по сравнению с базовым, владелец мог бы получать за это плату.
Отпадет ли вообще доход от продажи древесины? Я на это ставить бы не стал. Да, я человек молодой и все еще тут успею увидеть, но сегодня я не вижу никакого альтернативного ресурса лесоматериалу и древесине. Если кто-то изобретет или откроет им более экономичную и дешевую альтернативу, то я как лесовод подниму обе руки вверх и переоценю свою профессию.

Почти все, что вы говорите должно подкрепляться достоверными данными. Достаточно ли их у RMK?

С одной стороны, RMK прекрасно известно, кто, где и что делает. Здесь собраны лучшие умы Эстонии и, например, тут очень помогает дистанционное наблюдение. Природа динамична, постоянно меняется, поэтому мне кажется, что в итоге обзор, получаемый дистанционно, сверху и издалека – лучшее, чему можно доверять. Ели и сосны уже сейчас можно маркировать, с лиственными породами пока еще есть проблемы, но этим занимаются. В какой-то момент дистанционное зондирование и технологии помогут создать новые оптимальные модели лесопользования. Дистанционное зондирование – это фантастические перспективы.

С другой стороны, сейчас мы пользуемся данными по старым правилам. Необходимо больше ресурсов, чтобы получать лучшие обзоры. Например, есть, несомненно, таксаторы, которые уже очень точно умеют описывать лес и, даже не заглядывая в него, определять свойства потенциальных местообитаний в нем, но пока правила этого еще не требуют.

Но не только у таксатора, но и у планировщика рубок должна быть определенная подготовка. Они должны уметь так делать свою работу, чтобы бентос сохранялся наилучшим образом. Если же мы будем в состоянии определять места обитания и понимать, сколько и чего еще надо сделать, то введя эту информацию в классическое лесохозяйствование, мы поймем, как действовать так, чтобы картинка сложилась.

Нам нужны важные данные и от охраны природы: инвентаризация нынешних территорий, более точные сведения, которые нам необходимы, это каково состояние в данный момент, что необходимо сделать, чтобы сохранить или поддержать тот иной вид.
Да и на нынешних охранных территориях, на которых не разрешено лесопользование, можно было бы исследовать, стало ли там положение лучше и насколько. Если мы хотим повсеместного распространения охраны природы, необходимо им дать дополнительные ресурсы.

В рамках проекта RMK 2100 на базе индекса видового разнообразия выполнена биологическая разлиновка 5 х 5 км по всей Эстонии, каково видовое разнообразие, сколько старых деревьев, мертвых деревьев, чтобы понять, что мы имеем сейчас и где все это. Если на это наложить другой слой – лесохозяйственный, то действительно можно будет понять, что мы сохранили, а что пропало.

Поле вашей деятельности явно расположено в центре самых сложных споров о лесе. Как помирить разные лагери?

На новое месте я пришел без предрассудков и с пониманием необходимости быть гибким. Разумеется, я лесовод по духу и знаю, каковы наши возможности, вернее, насколько они ограничены. Для меня дебаты о лесе находятся там, где с одной стороны биота, биологическое разнообразие и места обитания, а с другой – лесоводческие знания, в первую очередь световые условия и корневая конкуренция.

Я вижу, что у обеих сторон масса обид и, ничего не поделать, споры насыщены личными предубеждениями. Идем ли мы навстречу друг другу? Для себя я понял, что при двух противоположных оценках я должен проработать обе и решить, какую я считаю более достоверной. Я хочу получить данные обеих сторон, которые подтверждают их убеждения. Довод об ухудшении состояния местообитаний – согласен, что так оно может быть, но мне нужно больше данных, более точное знание. Утверждение о том, что только классическое лесоводство эффективно – я полагаю, что вполне возможно использовать какие-то гибридные или промежуточные варианты.


Прогулка по «учебно-опытному досуговому лесничеству»


Когда Эрко Соолманн 7-8 лет тому назад купил землю в Ноароотси, он уже тогда видел перспективу: в этом месте можно будет самому опробовать различные методы лесоводства и продемонстрировать людям.

Он словно гид ведет гостей вдоль края канавы с лосиными следами, знакомит с неожиданно разнообразным древостоем и на каждом новом отрезке устраивает поучительную мини-лекцию.

«На этом участке сплошной рубки предыдущий владелец уже подготовил почву и посеял семена сосны. А сзади виден участок, где сосны посажены мной. Уже сравнивая два этих участка, видишь, как воздействуют на рост деревьев факторы, мешающие их росту. Это недостаток света и корневая конкуренция. Для выращивания леса деревьям надо предоставить место для роста. И у разных видов разная динамика роста, различные требования к произрастанию», - поясняет Эрко Соолманн.

«На этом краю выросли елки, их я оставил расти в качестве кулис. Говорят, что ели оставлять нельзя, они попадают, но вот растут тут уже восемь лет».

«Вокруг сосновых культур в первые годы поднимался активный травостой, каждый год приходилось косить. В первые годы я ходил тут с садовыми ножницами и среди трав разыскивал каждое растеньице. Потом сосны пошли в рост».


«Территория подальше намеренно оставлена под естественное обновление: можно будет посмотреть, что сделает природа, что сделаю я, и что можно будет сделать в помощь природе».

«Здесь была довольно увлажненная территория, старые осушительные канавы забились, я это дело поправил, и тут будет классическая культура ели».

«Выращивание смешанного леса требует планирования. Если хочешь получить смешанный древостой, чтобы появилась береза или черная ольха, надо березе дать фору в росте. Нельзя позволить всем стартовать одновременно: кто-то кого-то перерастет, в итоге получишь березняк с отдельными елками».

Походим к березовой рощице, которая естественным путем поднялась на бывшем природном выпасе и слегка прорежена владельцем. Можно не без иронии назвать ее пенсионной ступенью хозяина леса. Хорошие березовые бревна здесь, на влажной почве не получишь, но Соолманн как лесной консультант в свое время помог внедрить модели выращивания чаги и здесь стал выращивать черный березовый гриб.
«Опять интересный мне эксперимент, как растет чага да и вырастет ли», - иронично замечает он.

Конечная остановка нашей прогулки на болотистом участке в мощном ольховнике. Такое впечатление, будто оказываешься в природной святыне меж труб органа. Дух захватывает. Даже птицы здесь поют куда громче, чем в других местах. «Я много бывал в лесах, но этот ольшаник с самого начала был на особицу, - подтверждает хозяин. – Здесь есть разные виды, мох на стволах позволяет предположить, насколько старые тут деревья. Это роскошная биота».