Текст: Айн Кютт, директор музея Сагадиского лесного центра RMK
Фото: Музей Сагадиского лесного центра RMK

В первое десятилетие независимости в лесах Эстонии было организовано несколько внеплановых вырубок. В 1919 г. помещикам была предоставлена возможность производить внеплановые рубки в их бывших лесах, в 1925 г. были проведены крупномасштабные рубки для спасения экономики государства, а через год было принято решение предоставить помещикам право вырубать государственные леса в качестве компенсации за национализацию их владений.

В последнем случае это было внешнее давление со стороны Германии, которая постоянно жаловалась на притеснение прибалтийских немцев в Лиге Наций. Фактически вырубка была проведена несколько лет спустя. Однако больше всего разжигал страсти вопрос, связанный с владельцами поселенческих хуторов, т. е. поселенцами.


Государство раздает землю и лес

Чтобы понять предысторию конфликта, нужно вернуться во времена Освободительной войны и посмотреть на обещания, данные в то время. В начале войны положение эстонской национальной армии было очень критическим. Мобилизация не дала необходимого количества людей для защиты молодой страны, и массово дезертировали солдаты, уже находившиеся под ружьем. Ситуация изменилась, когда правительство объявило о решении, что каждый человек, сражавшийся за страну с оружием в руках, бесплатно получит после войны землю. Поначалу к такому обещанию относились с сомнением, но радикальная земельная реформа 1919 года, в результате которой были национализированы поместья, создала необходимую основу для выполнения обещания и веру в то, что в случае победы в войне можно получить землю.

Государство сдержало свое обещание, и после окончания войны из национализированной помещичьей земли было выделено около 56 000 хуторов, которые стали называть поселенческими, в основном для бывших бойцов национальной армии. Из-за большого количества претендентов на землю средний размер одного поселенческого хутора составлял 10–15 га. Таким образом, это были небольшие хозяйства, и при распределении земель старались делить ее таким образом, чтобы каждый поселенец мог получить по участку леса. На практике это не всегда получалось.


Однако у всех поселенческих хуторов была одна общая черта: зданий не было. Поселенец должен был построить их сам. Именно тогда и начался тот клубок проблем, приведший к серьезному конфликту, в ходе которого под давлением политиков один за другим были уволены несколько высокопоставленных руководителей лесного хозяйства, что привело к довольно низкой репутации лесников в глазах народа.

Политика вмешивается в лесное хозяйство

Владельцы поселенческих хуторов принадлежали к беднейшему слою общества, большинство из которых не имели ничего за душой. Руководители государства прекрасно понимали, что без помощи ни один поселенческий хутор не сможет построить здания, а с ними и нормально функционирующее хозяйство. У государства не было возможности дать поселенцам денег, молодой и разоренной войной стране не хватало денег на гораздо более важные вещи, поэтому пришлось искать другие пути.

После некоторых раздумий правительство решило, что поселенцы будут получать материал для строительства необходимых построек из государственного леса, в основном за счет государства. За этим стояло Объединение поселенцев, государственных арендаторов и мелких землевладельцев, попавшая в результате выборов в Рийгикогу в 1926 году и получившая портфель министра сельского хозяйства, курировавшего лесное хозяйство. Это министерское кресло оставалось в руках поселенцев в течение нескольких последующих правительств и, как вскоре выяснилось, было довольно неудачным выбором для лесников. Оскар Кестер, один из лидеров партии поселенцев, занимавший пост министра в нескольких сменявших друг друга правительствах, стал главным противником лесников.

Жадность и беспечность сопровождают поселенцев

Поскольку у государства не было возможности самостоятельно проводить вырубки для получения строительного материала для поселенцев, поселенцам была предоставлена возможность самим брать материал из леса. Вскоре стало ясно, что это была серьезная ошибка, приведшая к серьезной незаконной вырубке государственного леса. Ни о каком осмысленном поведении, направленном на сохранение природы или дружелюбном отношении к лесу, речи не шло. Каждый брал подходящие ему лучшие «куски», а остальное оставлял так, как ему было проще. Жестокие протесты лесников игнорировались политиками, но в прессе стали появляться статьи, прямо осуждающие действия поселенцев.

В своем докладе на дне ученых-лесоводов в 1928 году профессор Оскар Даниэль считал неоправданными льготы, предоставленные переселенцам, указывая, что помимо строительных материалов им разрешалось бесплатно рубить все деревья на сенокосных или пастбищных угодьях, рубить без исключения деревья с диаметром пня менее 10 см, бесплатно получать дрова от бурелома, а также иметь 100 реек и 200 жердей для ежедневного потребления. Учитывая количество поселенческих хуторов, возмущение Даниэля было вполне оправданным. К тому же году, по его оценкам, из государственного леса был вырублен десятилетний запас.

В министерстве не видели никаких проблем, наоборот, игра с цифрами привела к выводу, что объем вырубки меньше, чем мог бы быть. Когда же тогда правительство решило, что нормы на древесину из лесов поселенцев надо поднять на 20 процентов, лесники были в ярости, и их высказывания в адрес министерства становились все более резкими. Несколько выступавших подчеркнули, что в Эстонии есть и другие строительные материалы, кроме дерева, почему бы не использовать их? Исчерпывающего ответа они не получил. Скорее, наоборот. Вместо этого в правительстве созрел план, согласно которому церкви и школы также должны получать бесплатные строительные материалы из государственного леса.

Министр демонстрирует силу

Одним из кульминационных моментов ссоры стал 7-й День ученых-лесоводовв Тарту в 1929 году, когда ревизор Госконтроля Эдгар Вестер резко выступил с резкой критикой в адрес правительства и министра сельского хозяйства, обвинив последнего в уничтожении эстонских лесов. Доклад, нашедший живой отклик, доставил неприятности как лесному обществу, организовавшему мероприятие, так и самому Вестеру. В 1932 году, когда Кёстер снова стал министром, он, по сообщениям прессы, потребовал, чтобы Вестер был сослан в Печоры. Но этого не произошло. Досталось и Оскару Даниэлю, который в надежде отстоять леса принял в 1925 году должность начальника Главного управления лесов, продолжая работать доцентом на кафедре лесного хозяйства Тартуского университета. От него избавились в 1927 году в связи с реструктуризацией системы и упразднением названной должности. Его преемник, Альберт Вахару, продержался на посту главы лесного хозяйства год, после чего ушел в отставку в результате острого конфликта с министром. Заслугой Вахару можно считать то, что он смог помешать плану министра по приватизации большого количества государственного леса в пользу поселенцев.

Поселенцы заходят в тупик

Но как же поселенцы обращались с выделенным им лесом? По большей части, довольно плохо. Однако, к счастью, были и другие, которые вели себя иначе. Среди поселенцев были представители самых разных слоев общества. Были те, кто серьезно хотел развивать свое хозяйство, но были и люди из города, кто ничего не знал о земледелии и не особо интересовался им.

Из-за нехватки капитала поселенцы рассматривали лес как способ быстро улучшить свое положение. Лес вырубали и пытались продать в основном в виде дров. Это, в свою очередь, привело рынок в замешательство, цены упали, и покупателей на дрова не было. Кое-где дрова сжигали и прямо на вырубке. Негодование вызывало и поведение поселенцев со строительным материалом, полученным из государственного леса. А именно, довольно многие пытались продать его. И покупателей хватало. Поскольку объем вырубки, осуществляемый поселенцами в государственном лесу, был настолько велик, что его едва хватало всем остальным, существовали и спрос, и предложение. Лесникам все это, конечно, не нравилось, масла в огонь подливал тот факт, что общественность склонна была обвинять их во всем происходящем, причем безосновательно.


Наступивший экономический кризис и последовавший за ним быстрый подъем уменьшили поддержку партии поселенцев, и в конце концов она присоединилась к Совету крестьян. Чрезмерная вырубка была ограничена, и ситуация в лесу начала стабилизироваться. Однако у лесников остались плохие воспоминания о долгой борьбе с политиками, и слово «поселенец» еще долго заставляло серьезного лесника качать головой.