Текст: Айн Кютт, директор музея Сагадиского лесного центра RMK
Фото: Музей Сагадиского лесного центра RMK


К концу 1932 года ВВП Эстонии упал на 9 процентов, количество работающих людей – на 19 процентов, а их заработная плата – на треть по сравнению с докризисным периодом. Особенно печально было положение дел в промышленности: за три кризисных года экспорт упал на 64%. Эстонское государство было буквально на грани банкротства. Бедственное положение вынудило правительство Яана Тыниссона продавить в Рийгикогу девальвацию эстонской кроны на 35 процентов 27 июня 1933 года, несмотря на яростное сопротивление депутатов от Крестьянского собрания и социал-демократов. Хоть из-за этого шага поддержка Тыниссона стала стремительно падать и в итоге это решение стоило ему поста премьер-министра, такая банзай-атака в некоторой степени спасла экономику Эстонии. Цены на местную продукцию снова стали конкурентоспособными в Европе, и у страны появилась возможность делать инвестиции.

Новые направления в экономике

Новое правительство во главе с Константином Пятсом немедленно приступило к разработке новой экономической политики страны. Довольно быстро было принято решение о создании промышленности, основанной на местных природных ресурсах. Приоритетными были объявлены сланцевая, торфяная и лесная промышленные отрасли, продукцию которых можно было бы продавать и за границу. На развитии отечественной промышленности было решено не экономить.

В марте 1935 года состоялся XII День лесоведов Эстонии, на котором доцент кафедры лесоведения Тартуского университета Каарель Веэрметс выступил с докладом «О сульфат-целлюлозной промышленности и возможностях ее создания в Эстонии». Новое направление государства предусматривало прекращение использования для отопления древесины осины и хвойных пород и ее замену на торф, а также использование горючего сланца на промышленных предприятиях и для отопления паровозов. В то время как в свете нового курса тонкомерной древесине ели нашлось применение на Северной бумажно-картонной фабрике (Põhja Paberi- ja Puupapi vabrik) в Таллинне, хорошего решения для использования тонкомерных сосновых лесоматериалов не было. Не было особого толка и от экспорта, так как цена на пропсы была очень низкой и едва покрывала расходы, а зачастую и нет. В результате Веэрметс предложил построить в Эстонии сульфат-целлюлозный завод. Он сразу предложил возможные места: полуостров Копли, Пярну, Нарва, Кехра, Кунда или Йыгева.

Самая крупная инвестиция в стране

Идея государственным мужам понравилась, и 23 апреля 1936 года после всех расчетов правительство приняло решение об основании сульфат-целлюлозного завода. Местом расположения фабрики был выбран Кехра. Для основания компании и управления ею было создано Акционерное общество «Эстонский лес и целлюлоза» (эст. - Eesti Metsa ja Tselluloosi Aktsiaühing) с 90% долей участия государства. Председателем правления нового общества стал бывший директор промышленного департамента Министерства экономики Оскар Хинто. Помимо него, в правление, состоявшее из семи человек, входили еще два политика, один промышленник, один банкир и два ученых (химик Пауль Когерман и лесовед Андрес Матиесен).


Архитекторы Роман Коолмар и Иоганн Острат, а также инженер Константин Зерен приступили к проектированию завода. Кехра стал серьезным испытанием для тройки специалистов, потому что никогда до этого в Эстонии не приходилось строить ничего подобного. За образец попытались взять аналогичные предприятия Финляндии и Швеции, но конечный результат всё же был абсолютно уникальным. Учитывая масштабы фабрики, всё складывалось очень хорошо. На строительство стены ушло более миллиона кирпичей, было израсходовано 4000 тонн цемента и более 1000 тонн железа. Построенная на заводе дымовая труба высотой 90 метров была в то время самой высокой в Эстонии. На стройке трудились не покладая рук 1200 рабочих, а фабричные постройки стоили более 2 миллионов крон. Оборудование было закуплено в Финляндии и обошлось в 5 миллионов. Включая основанный рабочий поселок, Кехра стал крупнейшей государственной инвестицией за время независимости Эстонии – в общей сложности 8,14 миллиона крон. Для сравнения: гордость военно-морских сил Эстонии – подводные лодки «Лембит» и «Калев» – стоили 6,6 миллиона крон.


Строительство проходило под пристальным контролем правительства, и, конечно же, Кехра стал флагманом государственной пропаганды. Чтобы подчеркнуть возможности нашей собственной страны, в строительстве не использовались рабочие из-за рубежа, не привлекались иностранные инженеры-строители или консультанты. Только оборудование, закупленное в Финляндии, настраивали сами поставщики. Везде, где это было возможно, при строительстве использовались местные материалы, поэтому кирпичи в основном поступали из государственной кирпичной промышленности, а древесные материалы – из государственного леса.


Недоверие быстро рассеивается

Торжественное открытие сульфат-целлюлозного завода в Кехра состоялось 25 августа 1938 года, и президент Пятс лично запустил конвейерную ленту символическим нажатием кнопки. Фактически производство началось на месяц раньше. Во время и после этого испытательного месяца были организованы экскурсии по заводу для многих руководителей государственного лесного фонда, особенно лесничих, чтобы они могли воочию увидеть, о чем речь и как работает такой комбинат. В некотором смысле это было неизбежно, поскольку среди лесоводов царило недоверие к новой фабрике. Но вскоре отношение изменилось. Как сказал на открытии завода председатель правления Оскар Хинто: «Завод, ради открытия которого мы сегодня собрались, представляет собой не только решение технической задачи, но и знаменует собой реформу развития, сохранения и более рационального использования одного из наших природных ресурсов».


Целлюлозный завод как история большого успеха в Эстонии

Кехраский целлюлозно-бумажный комбинат был одним из самых современных в Европе. Планируемый объем производства составлял 36 тысяч тонн целлюлозы в год, при этом завод измельчал около 700 квадратных метров древесины в день. Силовая станция завода работала на сланцевом топливе, которого в сутки уходило 8 железнодорожных вагонов. В первый год на фабрике было трудоустроено 464 сотрудника, заработная плата была очень хорошей, а условия труда соответствовали современным требованиям. Заработная плата квалифицированного рабочего в Кехра была равна заработной плате лесничего, то есть 100–115 кронам. (Если попытаться привести пример для наглядности, то килограмм свинины тогда стоил порядка одной кроны, а за бутылку водки просили примерно вдвое больше). Большое внимание уделялось обучению, работники проходили стажировку в Финляндии, привлекались иностранные специалисты для проведения инструктажа на местах. Комбинат хорошо стартовал, уже в год открытия было произведено 11,7 тысячи тонн целлюлозы, годом позже – почти 35 тысяч. Основным побочным продуктом был скипидар. Целлюлоза в основном использовалась для производства прочной упаковочной бумаги, мешков для цемента, изоляционных материалов и т.п. Стоит упомянуть о гофрированном стеновом покрытии и изоляционном материале, или так называемых кехраских обоях.

США стали крупнейшим покупателем целлюлозы из Кехра, но она также поставлялась во многие европейские страны.

В конце 1939 года можно было утверждать, что справились хорошо. Если по изначальным расчетам брутто-прибыль должна была составить 81 000 крон, то в действительности было получено 673 000 крон. Это показало, что крупные инвестиции в лесной сектор были правильным шагом. Фабрика была тщательно продумана и работала образцово. Здесь уместно закончить словами Александра Пальса, первого руководителя лесного отдела Кехраского целлюлозно-бумажного комбината, о том, что существуют разные виды хозяйства, но при этом нельзя забывать о лесном хозяйстве.